Саввинская средняя общеобразовательная школа носит имя Семена Афанасьевича Калабалина выдающегося педагога, всю свою жизнь посвятившего воспитанию детей с трудной судьбой.
Суровые военные годы - одна из страниц его не легкой и интересной жизни.
Июнь 41-го года Калабалин встретил в Москве, директором детского дома № 60 для трудных детей. И хотя призыву в армию он не подлежал из – за болезни желудка, Семен Афанасьевич попросился на фронт добровольцем. Просьбу одобрили. Неожиданно для него самого Калабалина направили в спецлагерь … военной разведки.
Учеба была недолгой, враг уже подходил к Москве. Радиодело, организацию диверсий, ведение разведки «товарищ Семен», (такую кличку ему дали) освоил за десять дней. Одиннадцатого августа тринадцать бойцов отряда особого назначения прибыли в штаб Южного фронта, в местечко Бровары под Киевом.
А уже через два дня в ночь с тринадцатого на четырнадцатое, группу на самолетах перебросили за линию фронта. Вернуться они должны были на другой вечер, предварительно проведя разведку в районе Житомира – Новограда - Волынска. Однако в назначенное время отряд назад не вернулся…
Злоключения начались уже в первые минуты выполнения спецзадания, произошла непредвиденная заминка в момент выброса грузового парашюта, в результате разведчики оказались далеко друг от друга и не в указанном месте. Лишь под утро, через пять часов после приземления, «Семен» нашел двух своих товарищей, остальных отыскать так и не удалось. Больше «Семен» их никогда не видел.
Примерно в 10 утра разведчики набрели на странную группу вооруженных людей. Никто не мог сказать наверняка, что это партизаны, поэтому «Семен» приказал бойцам отходить, сохранить радиста было важнее всего, сам направился навстречу неизвестным. Увы, это оказались бандеровцы, которые передали Калабалина противнику, предварительно настолько сильно избив его, что немцам пришлось положить его в лазарет. Уже отсюда он пытался бежать, уговорив медсестру принести ему штатскую одежду. Но немцы, заподозрив неладное, перевели «Семена» в лагерь для военнопленных.
Невозможно передать словами тот ужас, который пережил Семен Афанасьевич. Вагон, набитый пленными так, что невозможно дышать, - люди стояли на головах других. «Семену» плохо, но упасть он не может – верная смерть, тут же затопчут. Холмский лагерь для военнопленных №319 «А». Землянки – бараки. Порция жидкого супа, кусок хлеба и кипяток на весь день. От истощения он почти не может ходить. Перегон в новый лагерь, двадцать км от станции до лагеря. Из трех тысяч человек двести было расстреляно по дороге: отставали, падали без сил…Если в ноябре 41 – го в понятовском лагере находилось двенадцать тысяч заключенных, к февралю их осталось всего двести пятьдесят. В числе этих «счастливчиков» оказался и Калабалин.
Бараки, вытоптанный плац. Это плен.
Немцы перебрасывают через колючую проволоку дохлую лошадь и смеются, наблюдая, как голодные пленные рвут ее на куски. По ночам на нарах шепот: «Зачем вызывали?» - «Прощупывают, не продамся ли». Наступает очередь Семена Афанасьевича. Он заранее все обдумал и решает начать опасную игру. На кон поставлены его доброе имя, его жизнь. Почему так решил Семен? Впоследствии в НКВД он покажет: «Я согласился, так как видел в этом деле перспективу либо бежать, либо работать на пользу своей родины». Вскоре часть заключенных отвезли в разведшколу в окрестностях Варшавы. Калабалину пришлось по второму разу пройти спецкурс. 12 августа – ровно через год после заброски в немецкий тыл – Калабалин окончил немецкую разведшколу.
В сентябре 1942 года Семена решают перебросить назад в Россию. Все, ради чего Семен Калабалин поставил на карту, сбылось. В абвере легенду продумали тщательно. Ему выдают вполне надежные документы: «Красноармеец Семен Карев выписан из госпиталя. К дальнейшему прохождению военной службы не пригоден». Он перебрасывается в Горький, где тогда были важные объекты военной промышленности по выпуску самолетов – истребителей, танков, «катюш». Снова с парашютом за спиной в самолете. Толчок в бок: «Прыгай!» Вот когда к нему пришел страх. Он боялся только одного: вдруг его задержат раньше, чем он успеет явиться сам. Сможет ли он тогда доказать, что не предавал, рассказать все, что узнал о немецкой разведшколе.
(Из протокола допроса Калабалина С. А.)
ВОПРОС: Когда и с какими задачами Вы были переброшены на территорию СССР?
ОТВЕТ. В ночь с 15 на 16 сентября я с группой разведчиков в 6 человек был сброшен с немецкого самолета в Горьковской области в районе Арзамаса. Я должен передавать движение войск по железной дороге, водным и шоссейным путям, работу промышленности, транспортировка грузов и вооружения, разведка военных складов и аэродромов.
ВОПРОС. Когда и как Вы приняли решение сдаться добровольно органам НКВД?
ОТВЕТ. За все время пребывания в плену я постоянно думал и искал случая вернуться на территорию СССР. Вот поэтому, как только я приземлился, я пошел искать ближайший орган НКВД.
Каждый, кто смотрел «Семнадцать мгновений весны» или другие фильмы о разведчиках, помнит, чего добивались немцы от наших радистов: передавать в Центр дезинформацию. По научному это называется радиоигрой. НКВД Семену назначена роль «пианиста». Выходя в эфир два раза в неделю, Семен Афанасьевич будет передавать сведения, которые готовились нашей разведкой.
Советская контрразведка активно занималась радиоиграми. Скрупулезные чекисты даже подсчитали – за время войны они провели 183 радиоигры с противником. Пользу от них трудно даже оценить: благодаря комбинациям разведорганы немцев долго питались «дезой», были парализованы, да и чекисты вовремя могли ориентироваться на местности, им заранее становились известны планы врага. Непосредственным участником одной из таких игр под кодовым названием «Семен» и стал С. А. Калабалин.
28 декабря 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР товарищ Калабалин Семен Афанасьевич награжден орденом «Отечественной войны П-ой степени. Вручал награду ему лично начальник «Смерша» комиссар госбезопасности т. Абакумов, будущий министр госбезопасности.
Галина Константиновна Калабалина вспоминала:
- С первых дней войны в нашу жизнь вошла тайна. Я простилась с мужем на Ярославском вокзале.
Она не знала, что путь его будет недолгим, он сойдет на подмосковной станции. И отныне, все, что связано с его судьбой, окажется под грифом секретности. И на долгие годы.
Сегодня, получая почту, обратила внимание на одну заметку под заголовком «Галина Калабалина». Оказывается заметка обо мне, очень теплая, хорошая. Страшно хотелось бы, чтобы статья дошла до Сенюшки. Не могу я писать письма, не могу рассказать ему о своей работе и жизни, пусть бы через газету узнал бы….». 21 августа 1943 года в день рождения Семена в личном дневнике Галины Константиновны будут написаны следующие строки: «Третий год отмечаю я Сенин день рождения без него, как это тяжело…Родной, дорогой мой, как хорошо было нам в этот день…3-ий год мы далеко друг от друга, огромное пространство разделяет нас, но душой, сердцем я с тобой всегда и особенно сегодня. Поздравляю тебя, родной мой, желаю лишь здоровья, счастья и скорой, скорой встречи…»
И встреча эта состоялась. Рассказ Галины Константиновны был необычайным, передать его можно, но невозможно передать за строками взгляд, улыбку, интонации. Это было чудо среди войны.
Она написала статью о своем детском доме для одной из московских редакций. Неожиданно приходит вызов: приезжайте в Москву. Галина Константиновна остановилась у жены Антона Семеновича Макаренко. «Иду по Москве, а сердце стучит, вдруг встречу Семена. Возвращаюсь и спрашиваю: «Никто не приходил?». Сняла пальто – и вдруг звонок. Открываю дверь: на пороге стоит Семен. Я только и сказала: « Я была уверена, что тебя встречу».
Это было как раз в то время, когда он получил орден. Надо думать, была ему и еще одна награда, о которой он просил – встреча с женой. А операция «Семен» продолжалась еще долго, до самого конца 1944 года. Лишь стремительное наступление советских войск вынудило немцев передислоцировать свой разведцентр в глубь Германии, откуда связь с Горьковским агентом поддерживать уже было невозможно…
А Семен Афанасьевич вернулся к прежнему своему довоенному занятию, воспитанию детей.
Много воспитанников, враз повзрослевших, ушли на фронт, а с фронтов нередко приходили «похоронки»… Горе серебрило виски Галины Константиновны. Погиб воспитанник детдома, приемный сын Калабалиных - Паша Прокопенко. В марте 1943 года сгорел в истребителе любимец ребят Федя Крещук. Перед вылетом на задание он просил командование передать письмо его матери, если он не вернется…
Матерью он называл Галину Константиновну. «Дорогая мамаша! Сегодня получил от Вас письмо. Сколько оно принесло мне радости. В каждом Вашем письме я ожидал сведений о батьке и наконец дождался….Вы обязательно встретитесь с ним.»
Из письма Мельник Анатолия. «Сейчас находимся на отдыхе, трудная болотистая местность Белоруссии переносится на Смоленскую. После отдыха с новыми силами вернемся к боям… Передайте большой привет Семену Афанасьевичу от его воспитанника и пожелания хороших успехов в его плодотворной педагогической жизни, а так же и вам. Вы в тылу, помогая партии в разгроме врага, а мы на фронте скорее разобьем ненавистного зверя и снова будем строить радостную жизнь…»
Супруги Калабалины работали в детколониях и детских домах, часто к ним наведывались уже выросшие воспитанники. Большинство из них успели повоевать, носили ордена и медали. Калабалин всегда с интересом слушал их фронтовые рассказы, но сам от вопросов уходил. За что ему вручили орден Отечественной войны, не знал почти никто… | 
